Я слышу шаги за спиной, но не оборачиваюсь, просто знаю, что Ник идет за мной. Судя по тому, что читалось на его лице, он слишком сильно обескуражен происходящим. Неужели золотого мальчика в Вулидже до этого не трогали? Он что дал тут всем местным авторитетам, а этой шпане просто стало завидно? Ник Андерсон все еще остается для меня загадкой, и, возможно, именно интерес является причиной того, почему я по-прежнему здесь. Мне проще думать именно так, чтобы не углубляться в собственные чувства. Не мог же я в самом деле влюбиться в несносного мальчишку?
Ник приходит в себя не сразу, но как только я слышу очередные колкие слова, то понимаю, что парень в порядке. По крайней мере, язык снова в боевой готовности.
- О, прошу прощения, что прервал ваши ролевые игры. Буду знать, что ты любишь пожестче.
Еще одна фраза, которая буквально кричит «Ник Андерсон - шлюха». На самом деле, меня до безумия злит эта мысль. К горлу подкатывает мерзкий ком, но я не покажу ему, насколько мне противно. Очень надеюсь, что его поведение лишь часть бунтарского образа, а в реальности он ведет почти монашескую жизнь. Обычно я не люблю обманываться, но в этот раз позволяю себе поверить в долбанную иллюзию.
Когда со стороны подворотни слышится шум, Ник хватает меня за руку. Так по-детски. Значит, малыш все-таки напуган? А со мной строишь из себя гребанного героя. Мне хочется крепче сжать его руку и не отпускать, чтобы он знал – пока я рядом, никто не посмеет к нему притронуться. Но мгновение упущено, и Ник, понимая, что опасность ему не грозит, разжимает пальцы.
Он кивает на мою рубашку и говорит про кровь. Только сейчас я понимаю, что пацан умудрился задеть меня ножом. Царапина саднит чуть ниже подбородка. Касаюсь ее пальцами и думаю о том, что слишком расщедрился, подарив засранцу сотню. Кровь не так просто отстирать от белой ткани и придется отдавать в химчистку. Конечно, Ник бы на моем месте просто купил новую рубашку, только я совершенно из другого теста. Моему телефону уже пара лет, да и машина не самая новая. Не люблю бессмысленные понты.
- От такого предложения сложно отказаться, - отвечаю я. Снова ложь. Куда проще сесть и уехать, оставив мальчишку разгребать свои проблемы самому. Вот только почему-то я иду за ним, и теперь Ник не старается держать марку. Его плечи слегка опущены, а взгляд шарит по земле. Периодически Ник касается своих рукавов. Что-то там прячет или просто нервный жест? Я уделяю слишком много внимания парню, с которым по сути знаком третью неделю. Опустим тот факт, что мы виделись, когда Нику было десять. Сейчас он совершенно другой человек.
Он заходит в подъезд, не оборачиваясь, и я просачиваюсь следом. Внутри слишком темно, и перед глазами начинают плясать разноцветные пятна, словно мозаика в калейдоскопе. В ту же самую секунду я ощущаю, как чья-то голова мягко врезается мне в грудь. Странное ощущение, какое-то слишком теплое, слишком привычное. Я машинально поднимаю руки и прижимаю его к себе. Совершенно иначе, чем все те разы, которые случались в моей машине и даже в этом подъезде. Жест не хозяина, а скорее друга. Мне нужно промолчать, позволить болезненной нежности дрожью пройти по нашим телам, но я все порчу.
- Если сейчас кто-нибудь войдет и увидит эту картину, то ты мигом потеряешь репутацию своенравного мальчика, - мой шепот едва касается его волос. Тон мягкий, а слова неправильные. Таким голосом признаются в любви, а не ломают хрупкое стекло доверия, которое тонким кружевом протянулось между нами. Но мне не нужно его доверие, я не хочу его. Потому что, как только наши отношения станут чем-то большим, все начнет ухудшаться в геометрической прогрессии. Со мной так было не раз и не два. Я поверил, что с Генри все может быть иначе, и к чему это привело? Теперь он мне через день шлет фото себя в постели с каким-нибудь странным мужиком. Как же глупо…
Ник выворачивается из моих объятий и устремляется вверх, к двери с рыжими подтеками. А я стою внизу какое-то время, и просто считаю долбанные секунды.
Когда поднимаюсь к его квартире, думаю, что сейчас наткнусь на закрытую дверь. Дергаю ручку и понимаю, что Ник сейчас в относительно хорошем расположении духа.
В коридоре тусклый свет. Около лампочки жужжит муха, и ее тень бликует на стене в причудливом танце. Я разуваюсь, вешаю пиджак на вешалку и на ходу расстегиваю рубашку. Надо застирать пятно, пока не стало хуже. Краем глаза отмечаю, что квартира слишком обычная для Ника Андерсона. Какая-то безликая, словно бы ее хозяином мог быть кто угодно от барыги до порядочного студента.
Дверь в ванную оказывается ровно в том месте, где я и ожидал ее увидеть. Внутри - черно-белый интерьер и яркий свет, от которого сейчас больно глазам. Я включаю холодную воду, провожу куском мыла по пятну и начинаю с силой тереть края ткани. Красная клякса на глазах становится менее красной, но не исчезает насовсем. Она похожа на Ника, въевшегося мне в кожу. Иногда кажется, что желание его увидеть тускнеет, но стоит где-то заметить похожую макушку, как внутри все скручивает будто при спазме тошноты.
Я выхожу из ванной с перекинутой через руку рубашкой. Крупные капли срываются с воротника и падают на пол.
- Куда я могу повесить, чтобы просохло? – будничным тоном осведомляюсь я. Интересно, он живет один? Будет занятно, если какой-нибудь пронырливый сосед, застукает меня в таком виде у них дома. Впрочем, Ник вряд ли подпустил бы себе кого-то ближе, чем на километр. А денег его деда хватило бы на десятки подобных квартир.
- А еще, я задолжал тебе ужин.